Эскимо с Хоккайдо

Звякнул лифт. Кошка навострила ушки. Я сел в постели и тоже прислушался к тихому параду: по коридору приближались вкрадчивые шаги. Они замерли возле

моего номера.

Громкий стук в дверь. Кошка всполошенно спрыгнула с телевизора, бесшумно приземлилась, метнулась к двери и запела на family2life.ru языке, не знающем других звуков, кроме «я», «м» и «у». Я вылез из постели и потащился к двери.

Повернул ручку и дернул на себя. Ночной Портье.

Он медленно раскачивался по часовой стрелке, словно борясь с силой земного тяготения. Глаза его смотрели в никуда, руки протягивали мне стопку свежих полотенец, которые я спрашивал четыре часа назад. Я о них совершенно позабыл.

– Домо аригато годзаймасу, – поблагодарил я, пытаясь изобразить бодрость, и потянулся за полотенцами. Почему-то от моих слов колебательное движение Ночного Портье сменило направление. Теперь его торс двигался против часовой стрелки, а мои руки так и повисли в пустоте, не ухватив полотенец. Кошка потерлась о его ногу.

– Хочу поговорить с вами,  – заявил Ночной Портье.

– Заходите, пожалуйста.

– Хочу поговорить с вами о бессмертии.

Я уже совсем проснулся, да и кто заснет после долгого перелета и при такой разнице во времени? Почему бы и не ублаготворить старика? Когда-нибудь я сам превращусь в дряхлую развалину, буду бродить по гостиничным коридорам, желая поговорить с незнакомцами о бессмертии, или апокалипсисе, или хотя бы о немыслимо высоких ценах на мандарины в нынешнем году.

– Бессмертие, говорите?  – переспросил я.  – Сейчас освобожу вам стул.

Я включил свет. Портье вошел в номер. Я на минутку отвернулся, чтобы убрать со стула кейс.

– Выпить хотите?  – предложил я, не оборачиваясь.

В ответ послышался глухой стук.

Ночной Портье распростерся на полу во весь рост. Так он почему-то казался еще выше.

Я бросился к нему, а кошка – под кровать. Что с вами, спросил я, но портье молчал. Я подхватил его подмышки и усадил, прислонив спиной к стене. Старик почти ничего не весил.

– Ушиблись?

Глаза его были закрыты, он еще дышал – едва-едва. Толком не соображая, что делаю, я схватил его запястье, нащупал пульс. Косточки тонкие, того гляди переломятся.

Свободную руку портье сунул в нагрудный карман, что-то нащупывая.

Лекарство! Я выпустил его запястье и, уже обнадеженный, сам полез к нему в карман.

Но таблеток там не оказалось. Я вытянул только ламинированную карточку, что-то вроде пропуска с фотографией Ночного Портье. На оборотной стороне красовалась стилизованная черная птица и рядом – номер телефона.

– Звоните!  – прохрипел старик.

Я кивнул и ринулся к телефону. Набирая номер, я не спускал глаз с Ночного Портье, готовясь обрисовать ситуацию диспетчеру «скорой помощи». Я не знал, что сказать, кроме того, что старик упал.

Ответа не было. Я набрал номер еще раз. Голова Ночного Портье бессильно перекатывалась из стороны в сторону, грудь еще поднималась и опадала. Десять, двенадцать гудков. Я смотрел на старика и думал: что же теперь делать?

Вдруг он открыл глаза и посмотрел на меня.

– Они не идут,  – то ли спросил, то ли сам себе ответил он.

Затуманенные глаза прояснились, голос звучал бодрее. Я принял этот миг просветления за благоприятный симптом.

– Сейчас позвоню вниз,  – сказал я.  – Держитесь.

Я сунул карточку с фотографией и загадочным телефоном в карман и позвонил дежурному администратору.

Точно не скажу, но где-то между вторым и третьим гудком Ночной Портье испустил дух.

В приличных отелях механизм смерти отлажен, существует заранее известный протокол, как провожать гостей, которым вздумалось съехать прежде времени. Японцев рисом не корми – только погоняй на боевой подготовке, так что будь отель «Кис-Кис» похож на другие гостиницы, здесь бы дважды в месяц проводили учения, как действовать в случае внезапной смерти.

Однако отель «Кис-Кис» не походил на нормальные гостиницы.