Эскимо с Хоккайдо

– Мы готовы предложить за него тридцать пять тысяч йен.

Я-то приготовился выслушать еще трех или четырех человек, пока доберусь до того, кто хотя бы признает существование этого номера, не говоря уж о том, чтобы признать «ошибку». От удивления я пропустил мимо ушей сумму – $350.

– Помимо денежной компенсации мы заменим ваш номер легитимной версией. Если желаете, мы можем предоставить вам следующий выпуск, а также футболку с портретом артиста, которому этот выпуск посвящен. Вы поклонник ККК?

– Чего?

– «Клуба Кой-Кой».

– Как и все,  – ответил я.  – Однако меня больше волнует Ёси. На обложке вашего журнала видна татуировка у него на плече – какая-то птица. Не могли бы вы рассказать, что это такое?

– Я отнюдь не являюсь экспертом по различным татуировкам, которые делают себе музыканты,  – занервничал мой собеседник.  – Боюсь, ответить на ваш вопрос будет весьма затруднительно.

«Весьма затруднительно» – для избегающего конфликтов японца это столь же ясный намек, как наше «иди ты куда подальше».

– Но об этой татуировке вы должны что-то знать, потому что на иллюстрациях в «Балагане» она заретуширована. Насколько мне известно, «Балаган» публикуется тем же издательским домом.

– Уверяю вас, я не располагаю никакой информацией о татуировке,  – напряженно повторил тот.  – Абсолютно никакой.

– Зачем же меня соединили с вами?

– Поймите, пожалуйста,  – тон сменился,  – издание, которым вы располагаете, не должно было попасть в руки покупателей. Кто бы ни продал его вашему… вашему дяде… нарушил закон и, что еще прискорбнее, способствовал распространению некондиционного товара. Мы крайне смущены. Мы хотели бы исправить ситуацию.

– Отлично. Скажите, кто распорядился убрать птичью татуировку, и я верну вам журнал.

На том конце послышался глухой свист, словно человек стоял у взлетно-посадочной полосы. Может быть, где-то рядом тестировали очередную гитарную установку. Когда представитель журнала наконец заговорил, голос его сделался заметно тише, да и уверенности поубавилось:

– Вы ставите нас в очень затруднительное положение.

– Странный Дядюшка говаривал, что из затруднительного положения всегда бывает легкий выход,  – ответил я.  – Именно эти слова он произнес на смертном одре: «затруднительное положение» – последний вздох – «легкий выход».

Снова повисло молчание.

Я понял, что поимел его, едва парень заговорил о погоде. Я с готовностью согласился, что декабрь нынче мягкий, и даже намекнул, что в этом имеется заслуга «Мощного аккорда Японии» и его замечательного клиентского сервиса. Еще немного – и мы бы вместе отправились флиртовать с барменшами и перепевать Синатру.

– Мы ценим, что вы проявили понимание в этих неприятных обстоятельствах,  – наконец сказал парень.  – Вероятно, мы могли бы встретиться и довести дело до благоприятного завершения.

– Может, в «Битой гитаре»?

Снова пауза. Меня снова попросили подождать. Я ждал. «Ниндзяборг II» включал в себя новенькие с пылу с жару хиты «Болеутоляющего», «Джентльменов Фуропи», «Клоуна Д'Арка» и «Жопоголового Сатори». Альбом продавался во всех магазинах, где торговали суперсовременной музыкой.

– «Битая гитара» нас устраивает,  – включился голос.  – Вы принесете журнал, мы предоставим вам информацию. Я направлю к вам практиканта, Дзюдзо-сан. У него ярко-серебристые волосы и черная футболка «Кровавый дельфин». Дзюдзо-сан будет играть «Токату и фугу»[73] на гитаре в концертном зале.

– Это музыка из саундтрека «Ниндзяборг II»?